Поиск
Авторизация
Логин:
Пароль:
Забыли свой пароль?

Пресса

Алексей Айги: ближайшее будущее

Дмитрий Ухов
Искусство кино. 1998. N12 
  

Алексей Айги и его ансамбль "4:33" — в моде. Да и впрямь, есть ли еще в Москве человек, который с той же самой программой может выступить (и выступает) и в Рахманиновском зале Московской консерватории (реже), и в каком-нибудь ночном клубе (чаще)? Да еще, почти не меняясь, озвучивать, в сущности, одной и той же музыкой какую-нибудь ярмарку тщеславия вроде церемонии вручения премии ТЭФИ и чтения поэтов-концептуалистов на авангардном фестивале "Альтернатива"?

В нашем кинематографе у Айги есть шансы занять то место, которое прочили Антону Батагову после выхода "Музыки для декабря" Ивана Дыховичного. Шансы, конечно, чисто теоретические — музыкальный кругозор "новой (в смысле — постперестроечной) киноволны" не менее консервативен, чем во времена не столь отдаленные, не говоря уже о современном Голливуде. Похоже, в ближайшем будущем у нас только одна альтернатива — либо опереточные куплеты Владимира Дашкевича, либо монументальный нью-эйдж Эдуарда Артемьева (музкомедии с поп-музыкантами во всех амплуа, от сценаристов до героев-любовников, не в счет). По сути дела, за исключением пары короткометражек и "Страны глухих" Валерия Тодоровского, вся работа лидера ансамбля "4:33" в кино сводится к музыкальному сопровождению (вживую) немых фильмов — жанру, бесспорно, востребованному в последние годы, но для текущего кинопроцесса все-таки маргинальному.

А между тем именно благодаря этому жанру Алексей Айги, возможно, сделал главный шаг в сторону композиции от... От импровизации. Алексей Айги начинал со спонтанной композиции — импровизации во вполне академическом духе.

В начале 90-х я уже вел до сих пор продолжающийся на Радио-1 (тогда это была главная в стране Первая программа Всесоюзного радио) цикл "Контрасты — от фольклора до авангарда" и получал довольно много писем от начинающих музыкантов (занимающихся в основном тем, что сейчас называют "прог-роком", но тогда по инерции называли авангардом). Однажды позвонил и молодой человек, обладатель фамилии, хорошо известной в кругах недавнего литературного андерграунда. Честно говоря, именно из-за фамилии я его и запомнил: все знают, каков процент графоманов в редакционном самотеке. Но записи молодого скрипача Алексея Айги сразу же произвели на меня впечатление — это были миниатюры в духе поставангардной "новой простоты", не без влияния, как мне показалось, Арво Пярта (позднее Айги признался, что сочинений Пярта в то время практически не знал). Параллельно через мою программу пытался найти единомышленников еще один молодой и серьезный музыкант — гитарист Олег Липатов (сейчас он известен больше как аккомпаниатор актера Александра Филиппенко). Я свел их друг с другом, и в результате возник дуэт, от которого, увы, остались только два номера из цикла "Импринтинг" на компилятивном компакт-диске (New Age. The Trip) — одном из тех, что составлял Андрей Сучилин, наместник Роберта Фриппа ("Кинг Кримсон") в России, лидер "До мажора", известной команды эпохи рок-лаборатории.

В 1994 году я предложил дуэту выступить в программе престижного фестиваля музыкального авангарда "Альтернатива" и ждал, естественно, импровизационных диалогов — потока коллективного подсознательного, включающего все — от электрических шумов электрогитары в стиле Джими Хендрикса до уверенных мелодических жестов скрипки.

Но Айги отнесся к делу более чем серьезно — он сочинил довольно масштабную композицию In memoriam, которую посвятил памяти польского композитора Витольда Лютославского, для чего привлек еще нескольких исполнителей. Композиция была слегка стилизована под известную в авангардных кругах "Траурную музыку" Лютославского (в свою очередь, посвященную памяти Белы Бартока и тоже лишь слегка намекающую на "Музыку для струнных, ударных и челесты" венгерского классика) и весьма профессионально сочетала свободные импровизированные каденции с выписанной нотами ансамблевой фактурой (которая благодаря электрогитаре фактически превращалась в оркестровую). Композиторский дебют Айги был встречен более чем сочувственно, ансамбль из "одноразового" превратился в более или менее постоянно действующий, автор этих строк подыскал ему название (вслед за концептуальной вещью Джона Кейджа, в которой за 4 минуты 33 секунды сами музыканты не играют ни ноты). In memoriam и "Импринтинг" были опубликованы в немецком звуковом журнале Bad Alchemy, на "Альтернативе"-95 ансамблю "4:33" доверил премьеру своих "Танцев Кали-Юги" авторитетный композитор и теоретик духовной музыки Владимир Мартынов, Антон Батагов исполнил с ансамблем свой Riverside Drive и привлек "4:33" к записи саундтрека "Музыки для декабря".

В отличие от исполнительских минималистских коллективов, ансамбль "4:33" играет не только свою музыку, но и, скажем, музыку японского классика ХХ века Тору Такемитсу, довольно далекую по стилю от минимализма. И близкую — эксцентричного британца Стива Мартленда. Особенность минимализма, идущая от практики джаза, в том, что композитор всегда создает свой исполнительский аппарат. Вслед за Дюком Эллингтоном Майкл Найман, Филип Гласс, Стив Райх, композиторы венгерской "Группы 180" могли бы повторить: "Я играю на оркестре". И чужую музыку — как свою. Аранжируя, приспосабливая ее к своим возможностям и вкусам. Так, для "4:33" Айги обрабатывает несколько пьес из цикла "Микрокосмос" упоминавшегося уже Белы Бартока.

Ансамбль "4:33" становится завсегдатаем художественных акций — от хэппенингов до литературных вечеров, — регулярно получает предложения от клубов артистической богемы, у него складывается свой круг поклонников, и, соответственно, ему угрожает опасность превратиться в поставщика этакой "поп-музыки не для всех".

Но весной 1996 года — как мне уже доводилось вспоминать в "Искусстве кино" — я рекомендовал Айги и Батагова для участия в фестивале "Берлин в Москве". Однозначно удачная работа Айги с "Метрополисом" Фрица Ланга была интересна еще и тем, что Айги впервые расширил свой коллектив до размеров камерного оркестра (партию фортепьяно исполнял блестящий виртуоз Михаил Дубов) и попробовал себя в крупной форме.

Онтологическое родство "движущихся картинок" и музыкального репетитивизма (более точное название минимализма) — постепенное, развернутое во времени изменение одной первичной "формулы-клетки". Именно в минимализме музыка масштабно ощущает себя как временная субстанция — Vexations предшественника минималистов Эрика Сати могут длиться до восьми часов. Айги становится настоящим минималистом-репетитивистом, сочинителем и фактически начинает вторую жизнь — композитора, а не только руководителя группы музыкантов, реализующих его заготовки непосредственно в процессе исполнения. Появляются композиции для концертного исполнения Loft, Re-Mi-Х, "Музыка для малого зала". И, что не менее важно, благодаря кино (а также фестивалю "Альтернатива" и циклу "Немое кино — Живая музыка" в центре "Столица") деятельность ансамбля "4:33" не сводится к клубному развлечению.

Айги действует и помимо ансамбля — участвует в джазовом "Оркестре московских композиторов" (существует компакт-диск, записанный с этим оркестром на фестивале в финском городе Пори) и даже выступает в группе Александра Ф. Скляра.

В 1996 году — опять же на "Альтернативе" — возникает "Русско-германский композиторский квартет" с участием двух русских — Алексея Айги и Ивана Соколова (пианиста-композитора, живущего в Кельне) — и двух немцев — бывшего музыкального руководителя Кельнского радио WDR Манфреда Нихауза и пианиста-композитора, одного из лидеров немецкой альтернативной музыки Диттмара Боннена.

Компакт-диск этого квартета "Не только для..." выпущен престижной британской компанией Leo Records. Старинный жанр quodlibet — своего рода то, что авангардисты играют для себя на досуге. Ну, и для публики, если она захочет слушать. Впрочем, охотники услышать, как такая "пестрая банда" исполняет не только Фрэнка Заппу и Джима Моррисона, но и собственные упражнения на тексты Даниила Хармса, всегда найдутся...

Айги прошел путь классического минималиста. После тотального разрушения минималисты первыми, еще до эры постмодернизма, начали "собирать камни", точнее, отдельные фрагменты-кирпичики и обстоятельно изучать их, рассматривая буквально со всех сторон. Все минималисты первого поколения прошли стадию концептуализма, когда вместо самого произведения демонстрируется его концепция — перформанс, хэппенинг. Айги, между прочим, еще и художник, и превращение неисполнительских искусств в зрелищные для него вполне органично. Однажды в фойе Дома художника он и известный смоленский художник-нефигуративист и виолончелист Влад Макаров по очереди рисовали картинки и потом интерпретировали их как графическую музыкальную нотацию.

Но в музыке Айги (и здесь вновь вспомним о влиянии кино) уже постмодернист. Для минималистов-основоположников Филипа Гласса и Терри Райли текст не более чем текст. Для поколения Майкла Наймана и Джона Адамса постмодернистская аллюзия — основной прием. У Адамса в опере "Никсон в Китае", например, лейтмотив из "Золота Рейна" намекает на знаменитый заплыв председателя Мао. У Айги в саундтреке к "Дому на Трубной" Бориса Барнета не менее герметичный интертекстуальный диалог. Например, сцена с гусями сопровождается не только легко различимым мотивчиком из "Школы для фортепьяно" "Жили у бабуси два веселых гуся", но и инверсией темы адажио из "Лебединого озера". В общем, по всем русским правилам, получаются иронические "гуси-лебеди". Любовный треугольник иллюстрируется ритмической поступью "Дон Жуана", бытовая сцена — почти баховским хоралом. Причем сделано это так, что двойной смысл становится ясен не только искушенному в классической музыке зрителю.

Алексей Айги и ансамбль "4:33" легко идут на контакт со всеми видами музыкальной альтернативы — компакт-диск Falls записан с ди-джеем Кубиковым (после прямого эфира с автором этих строк на, увы, не существующей больше "Суб-станции"), "Сказки сестер Гримм" с дуэтом "Не Те" — бывшими солистами ансамбля Дмитрия Покровского. Последняя работа в звукозаписи — компакт-диск "Сердца 4 и 33" — в основном состоит из киномузыки и дружеских шаржей на "джазок", Фрэнка Заппу и... классиков минимализма. Алексей Айги, похоже, готов, смеясь, расстаться со своим минималистским настоящим. Если и ему, и нам повезет, мы вскоре узнаем, каково его ближайшее будущее.

==========================================================

Алексей Айги: «Все стили износились»

Перепечатано с сайта: "Нис-ревю"
© 2000-2001 ЗАО 'Нижегородские информационные сети'
  

Для многих музыкант Алексей Айги – кинокомпозитор. Его саундтреки используют как театральную музыку, его ценят за знаменитую "Страну глухих" и узнают в не менее известной "Каменской". Три года назад этот одаренный и подкупающе обаятельный музыкант выступал с ансамблем "4.33" в Нижнем на сцене "Джем-престижа". Он играл на скрипке, игра сильно смахивала на импровизацию. В программу, непостижимым образом совмещающую музыку Фрэнка Заппы, Джима Моррисона и Белы Бартока, вписался фольклорный дуэт "Не те". Интервью, записанное в те дни, заканчивается словами "не знаю, что будет дальше". Теперь мы знаем.

— Вот это репертуарный диапазон — от Кейджа до Заппы и Моррисона. Разбрасываетесь, ну прямо как дети.
Нам просто все это нравится. Играть постоянно в одном стиле, скажем, джаз, совершенно неинтересно. Играть просто рок еще более неинтересно. Техно — совсем скучно. Все стили износились. Да и Заппа на самом деле авангардист, хотя его и считают рокером.

— Сколько же разностильных элементов вы привносите в одну композицию? Что за гибрид у вас получается?
Основа во многом минималистская: статичная фактура, отсутствие стандартного развития. Моя импровизация по драйву и энергетике ближе к рок-музыке.

— А джаз не тянет, что ли, на драйв?
Просто в роке он в чистом виде. Впрочем, и фри-джаз весь сделан на энергетике. Раньше я играл очень крутой авангард. Например, на фестивале "Альтернатива" вдвоем с гитаристом мы играли дуэт для импровизирующего дуэта и квинтета "Памяти Лютославского". Квинтет исполнял написанную музыку, а мы "сверху" импровизировали.

— Ваша музыка, наверное, ставит в тупик: вы притворяетесь джазом, притворяетесь фольклором... Что глупого написали о вас музыкальные критики?
Глупо играть музыку серьезно. Для этого надо быть либо гением, либо вообще не играть. Исполнять серьезную музыку надо с ироническим отношением, не доходящим, правда, до балагана, как у Чекасина. А критики… После "Страны глухих" говорят, что я пишу музыку под Наймана. Все интервью так и начинают: "наш русский Найман."

— Кто-то однажды написал "Найман", все у него переписывают.
Люди не знают других минималистов, кроме Наймана, и никакой музыки, кроме рока, джаза и авангарда. Или выучат одну фамилию, например, Шнитке, а ведь он находился под большим влиянием Лигети, до него были Штокгаузен, Чарльз Айвз, Шнитке просто по-другому переварил существующий опыт. Так же и с Найманом — знают его имя, значит, все остальные "играют под Наймана".

— Алексей, а почему фольклор? Согласитесь, фольклор на сцене становится просто назойливым. Обязательным, как сувенир. С Кавказа везут сванку, из Нижнего Новгорода — хохлому, на сцену выводят фольклорную группу.
Для меня это абсолютно естественно. Правда, я плохо отношусь к фольклорным проектам. Берут техно-ритм, накладывают фолк-мелодию — отлично продается. Либо в джазовую ткань красиво вплетают арабский голос. Верный коммерческий прием. Или тувинское горловое пение — его все используют, записывают диски, сотрудничают с исполнителями, берут на гастроли — но в концерте их просто невозможно слушать, частушки какие-то! Русская музыка гораздо больше берет за душу. Ансамбль Покровского собирал манеры и приемы, ездил в экспедиции к молоканам и староверам. Ансамбль "Не те", последователь Покровского,— просто хранители. Наше сотрудничество с ними - не коммерческий прием, не матрешечный проект с фольклорными музыкантами. Мы все познакомились на фестивале и буквально спелись.

— Что связывает вас с кинематографом? Писать саундтреки к фильмам — это интересно творчески или экономически? Московский пианист Евгений Геворгян, чрезвычайно тонкий и оригинальный авангардист, очень стеснялся самой известной своей работы — музыки к фильму "Место встречи изменить нельзя". Мол, ширпотреб.
Кинематограф — единственное место, где платят деньги. Шнитке, Денисов и многие другие писали киномузыку как прикладную. Хотя в "Маленьких трагедиях" абсолютно гениальная музыка. Так вот, сейчас музыку к фильмам писать интересно: можно "играть" с изображением, возникает новое измерение, музыка может очень сильно изменить фильм.

— Сколько вам лет?
Двадцать семь.

— С кем вы "водитесь", с кем дружите?
Настоящих друзей очень мало, все они творческие люди.

— С вами легко людям? Как вы считаете, в человеческом плане вы чем-то расплачиваетесь за свой талант, за успех?
Не думаю, что со мной очень легко. Но и расплаты особой не ощущаю — живу не то чтобы очень весело, ну уж и без трагедий.

— Что вы думаете о своем музыкальном будущем? Конец ХХ века, художественный перелом...
Наша музыка меняется. Изначально импровизационная, она дала крен в авангард, к написанной, потом стала минималистской, за ней поворот к рок-музыке, эксперимент с ди-джеем. Сейчас я подумываю о больших написанных вещах. Что будет дальше — не знаю...

Беседовала Светлана Кукина

==========================================================

Алексей Айги. «Страна глухих»: музыка к кинофильму «Премьер», июнь 2001
  

Почему саундтрек «Страны глухих» вышел только сейчас — ведь эта музыка пока остается вашей клюквой работой в кино?

— K сожалению, с этим СD произошла грустная и отчасти гнусная история. Мне обещали что диск появится сразу — в моем контракте даже был указан отдельный гонорар за саундтрек. Фильм заканчивали впопыхах, чтобы попасть на Берлинский кинофестиваль. А потом на видеостудии, получившей права на картину, мне объявили, что диска не будет, так как это некоммерческая музыка. Хотя в принципе тогда фильм был настолько популярен (я и сегодня вижу его на лотках с кассетами), что можно было продавать даже пустые диски — их купили бы все равно.

Почему Валерий Тодоровский остановил свой выбор на вас — композиторе с устойчивой репутацией авангардиста, к тому же не имевшего киноопыта?

— У него в группе работал большой поклонник нашей музыки, вот он и рассказал Валерию, что есть такая группа — 4'33''. Я ему принес несколько кассет, но его ничто не цепляло — ведь музыка была достаточно тяжелая для восприятия. А понравился только один фрагмент — это как раз была киномузыка, написанная к немому фильму «Дом на Трубной». С него и началась наша работа. Я сначала толком не понимал, чего он от меня хочет. Это же был мой первый опыт работы с кинорежиссером, а не киноизображением.

А как происходит общение режиссера и композитора?

— Самое подходящее слово — болтовня. Композитор и режиссер вместе смотрят кино. Режиссеры не знакомы с нотной грамотой (уж не знаю, хорошо это или плохо), поэтому говорят порой настолько обобщенно, что очень трудно догадаться, в чем смысл их требований. Тодоровский хотел, чтобы основная тема была более радостной, чем сюжет фильма — весьма пессимистичный. А остальную музыку я писал, отталкиваясь от характеров героев; смотрел видеоматериал и что-то наигрывал, так музыка сама и приходила. Кстати, из саундтрека в саму «Страну глухих» вошло где-то семьдесят процентов написанного материала. Заглавная тема изначально была в двух вариантах — медленном и быстром. Быстрый прозвучал где-то в середине фильма, а медленный шел под титры. Все остальные номера я компоновал по альбомному принципу — чтобы музыка слушалась на одном дыхании.

Имеет ли смысл выпускать в России саундтреки? Ведь музыка из фильмов слишком часто имеет прикладной характер.

— У нас, как и во всем мире, основная идея саундтрека — запихнуть побольше модных исполнителей (как это произошло, к примеру, в «Брате-2» .) Что касается музыки в кино как таковой, то она все-таки разная бывает. Например, выпуск саундтрека «Титаника» на мой взгляд, смысла не имеет — кроме песни этой тетеньки с сильным канадским акцентом, там просто ничего нет. Да и основная тема Хорнера — это немножко перевранная мелодия из девятой симфонии Бетховена, сыгранная в другой тональности. Часто музыка просто идет «под кадром» — и служит для функциональных нужд. А продать в какой-то момент можно всё. Вот «Страну глухих» мы играли довольно долго, да и сейчас исполняем на концертах. Это не киномузыка в чистом виде, она не отличается от того, что я обычно делаю. Из-за спешки Тодоровский нас практически не контролировал, а когда мы выдали готовый продукт, ему просто ничего не оставалось делать, как выглядеть довольным. Вот так благодаря одному фрагменту, который Валерию приглянулся, и получилась эта пластинка.

Беседовал Александр Кондуков

 

==========================================================

А.Айги: интервью
«Афиша», 20 мая 2001
  

Алексей Айги с ансамблем 4'33'' играет минималистскую музыку академического толка. Пишет музыку для кино («Страна глухих», «Ретро втроем» и «Каменская»). Выступает в клубах и читает рэп на узбекском языке. В мае ансамблю 4'33'' исполняется семь лет. В летнем дворике клуба Art Garbage Алексей Айги вспоминает об истории 4'33''.

Вы в детстве мечтали заниматься музыкой?

— Больше всего я хотел стать футболистом. И еще занимался дзюдо. У меня был первый разряд, я занимал призовые места на первенстве Москвы. Я вообще не знаю, как у меня могла бы жизнь сложиться. Мог бы и дзюдоистом стать. Сейчас бы, наверное, уже сидел в тюрьме.

Вы не жалеете, что не удалось стать академическим музыкантом?

— А я не стал бы музыкантом. В детстве я любил академическую музыку, но я бы не сказал, что был хорошим исполнителем, я не чувствовал, что надо делать. Сейчас время от времени возникает желание войти в академический круг. Хотя мы на столько не входим ни в один из кругов — ни в рок, ни в классику,— что бессмысленно куда-то тыкаться.

И поэтому вам приходится путешествовать на теплоходе по Волге с делегацией российских писателей — Битовым, Рубинштейном и прочими.

— Ну это безумие. Тогда можно было утопить всех и сразу. Причем никто бы не выплыл, потому что все были чудовищно пьяны с самого начала.

А как же концерты играть?

— Играть можно в любом состоянии. Музыкантам даже легче. Публике — не всегда.

С чего вообще начиналась история 4'33''?

— Я в апреле 94-го собрал случайных музыкантов для фестиваля «Альтернатива» Написал сочинение минут на 35, очень сложное и навороченное. Потом года 2-3 собирались музыканты. Поначалу играли чужую музыку: Кейджа, Ла Монте Янга, Терри Райли.

А когда вы подбирали людей в группу, что вы им обещали? «Приходите, ребята, будем играть Ла Монте Янга»?

— У нас в стране тогда было, может, человек пять, которые понимали, что такое современная музыка. Для наших ребят это был просто элемент хулиганства. Академические музыканты играли вещь Ла Монте Янга, которая идет бесконечно долго на одной ноте.

А музыку для кино как вы начали писать?

— Случайно. Все фильмы, на которых я работал, сделаны моими друзьями. Последнее, что было,— сериал «Каменская». Там мне предложили только один эпизод. Женщина — садист-убийца пишет музыку для ритуальных убийств в ходе съемок садомазохистского порно, и карлик-наркоман раскрывает чудовищную сеть сумасшедших композиторов. Мне доставляет дикое удовольствие произнесение этой фразы. Мне предложили написать эту музыку, чтобы было сразу понятно, что написал маньяк. А я решил написать музыку для всего фильма и настоял на своем. Они не верили, что я смогу придумать человеческую мелодию.


беседовал Юрий Сапрыкин

 

==========================================================

 

Алексей Айги: "Я очень ленивый человек" Беседовала Елена Петрова. (Полный Джаз. Выпуск #12)
  

Скрипач Алексей Айги - в жизни совершенно обычный ( в хорошем смысле слова) человек. Скромный, неброско одетый, невысокого роста. Внешне он ничем не выделяется из огромного людского потока, перемещающегося ежедневно по линиям московского метро во всех направлениях.
Алексей, вы известны прежде всего как автор музыки к кинофильмам и, в том числе, к немым - в концертах цикла "Немое кино - говорящая музыка". Почему именно кино? И почему вдруг немое?

- На Западе жанр музыки к немым фильмам давно существует, причем не на уровне таперства, а всерьез. А для нашей страны это своего рода эксперимент. Вообще это очень интересно. Музыка к немому кино имеет свою специфику. Мгновенная смена кадров, поворот ситуаций создает дополнительные сложности, поскольку музыка должна следовать за изображением.

Широкая публика узнала Вас после фильма "Страна глухих". Как вы пришли к работе над этой картиной?

— С Тодоровским все получилось случайно. Месяц мы с Валерой общались через дипломатических посланников. Он заканчивал картину, был очень занят. Ко мне пришел человек от него и сказал, что Тодоровский хочет послушать мою музыку. Я передал кассету. Через некоторое время человек пришел снова и сказал, что Валера хочет еще. Я передал другую запись. В конце концов Валера захотел встретиться. Мы стали работать вместе.

Вы работали и с Валерием, и с его отцом. С кем проще? С кем интереснее?

— Легче было, наверное, с Валерой, поскольку он знал, чего от меня хочет и что я могу. Но интересно было с обоими.

Может быть, это потому, что вы молодой музыкант, а Валерий - молодой режиссер?

— Валерия нельзя назвать молодым режиссером. Выключите диктофон, а то он потом скажет, что я назвал его старым. Нет, он вполне профессионален. С ним интересно работать.

Вас не смущает то, что для многих вы - автор музыки к картине Тодоровского и ничего более?

— Я не считаю, что это очень плохо, поскольку эта работа удалась.

Это, случайно, не любимая ваша работа?

— Да каждая работа любимая, но эту я объективно считаю удачной.

Вам никогда не хотелось попробовать себя в кино в другом качестве, например, актера или режиссера?

— Нет, такое пока не приходило мне в голову. Я иногда знаю, как сделать отдельную сцену из фильма, но весь фильм от начала до конца, со всеми этими монтажными делами - я этого не смогу.

Какая часть вашего творчества важнее для вас - музыка к кино или концертные выступления?

— И то, и другое имеет для меня большое значение, но основное мое занятие - это, конечно, концерты, выступления с ансамблем "4:33".

Вы ездите в метро, ходите по улицам. Вас часто узнают? Вы популярны?

— В метро не узнают. Вообще, единственный раз узнали в обменном пункте, и то потому что я показал паспорт. Наверное, моя популярность другого рода, меня знает другая публика.

Что же такое ВАША публика?

— Никаких социологических исследований я не проводил, поэтому мне трудно судить. Во время концерта в зал смотреть не получается, особенно если играешь по нотам. Но по преимуществу это люди молодые, есть какой-то процент людей старшего поколения, хотя их немного. Впрочем, наша публика меняется в зависимости от зала, в котором мы выступаем. Мы играем и в Рахманиновском зале Консерватории, и в ЦДХ, и - реже - в клубах. Естественно, что зрители на разных площадках совершенно различные: в Консерватории публика более серьезная, академическая, в клубе - более молодая, свободная. Как правило, они не смешиваются - те, кто ходит в Консерваторию, вряд ли придут в ночной клуб.

Где Вам больше нравится выступать? Какая сцена лучше?

— Трудно сказать. В клубах, как правило, ужасная аппаратура. К тому же, на маленькой сцене нам трудно разместиться - количество музыкантов колеблется от 6 до 12 человек. Кроме того, звучание, акустика в клубе и в концертном зале очень различаются. Приходится учитывать это, каждый раз настраивать звук.

Каково руководить таким большим ансамблем?

— Не просто. Постоянного состава ансамбля нет. Я приглашаю музыкантов в зависимости от программы. Все они работают где-то еще, все заняты, и основные сложности возникают, когда нужно собрать людей на репетицию или концерт.

Вы признаете за собой организаторские способности?

— Признаю в том плане, что все же умудряюсь собрать всех вместе. Часто бывает, что один музыкант может прийти, к примеру, завтра с трех до пяти, другой в восемь, третий после девяти, четвертый вообще не может завтра и послезавтра, а пятый придет на все репетиции, но не будет на концерте. В итоге все же удаются найти какой-то компромисс, не применяя при этом жестких мер. Из ансамбля еще никого не выгоняли. Все сами уходили. (Смеется).

В том, что касается творческих моментов, с вами можно спорить?

— В принципе можно. Но, как правило, бесполезно. Я остаюсь при своем. Правда, могу подумать пару дней и понять, что был не прав, принять идею другого человека. Но извиняться при этом не буду.

В группе часто возникают конфликты?

— Как в любом коллективе, бывает по-всякому. Но изначально подбирались люди, объединенные общей идеей, желанием работать, поэтому серьезных проблем пока не возникало.

Вам важна оценка вашего творчества публикой и критиками?

— За "Страну глухих" я получил "Золотого овена". Говорят, меня номинировали на "Нику". Но призы-то у нас не денежные. Меня пригласили в Германию на фестиваль композиторов, пишущих музыку к кинофильмам, опять-таки со "Страной глухих". Во внеконкурсном показе участвует также "Дом на Трубной". Вот там в качестве приза большая сумма в долларах.

У вас есть продюсер? Кто занимается деловыми моментами вашей работы?

— Никакого продюсера у нас нет. Ему ведь надо платить деньги. Промоушном занимаюсь, в основном, я сам.

Пресловутый кризис 17 августа сказался на работе ансамбля?

— Да в общем нет. Если бы группа жила на гонорары от выступлений, и они вдруг снизились бы, то, конечно, было бы туго. А так у нас каждый крутится, как может, все работают в других местах, поэтому обвала не было. Вот только диски стали хуже продаваться. Цена в долларах осталась прежней, а покупательная способность нашего населения резко упала. А вы не пытались сделать вашу музыку более продаваемой, заработать на ней, не скатившись при этом до попсы?

— Мне почему-то кажется, что это невозможно продать. На том, что я делаю, невозможно зашибать деньги. Просто не получается. Для вас характерны "гибридные" проекты - соединение музыки с другими видами искусств...

— Да, помимо музыки в кино, были окололитературные проекты с Андреем Битовым и Львом Рубинштейном. В конце 80-х я пытался соединять музыку с живописью, я и сам тогда был немного художник. Теперь, правда, рисую все реже.

Нет ли театра в планах?

— Совместных театральных проектов пока не было, но недавно я написал балет "Рука Секунда". Балет, правда, название относительное: там 80% танца и 20% разговора. Но, вроде бы, намечается его постановка. А там, может, и оперу когда-нибудь напишу. (Смеется).

Вы работали в "Русско-германским композиторском квартете". Как вам сотрудничество с немцами?

— Мне понравилось работать с немцами, понравилась Германия. Я работал с Иваном Соколовым и немецкими композиторами Диттмаром Бонненом и Манфредом Нихаузом . Иван сейчас живет в Кельне. Он пять лет женат на немке. Он прекрасно знает язык, поэтому трудностей с пониманием немцев у нас не было. Сам я немного знаю английский, но плохо говорю и еще хуже понимаю. Изъясняюсь на французском на уровне "Пива. Пива. Счет, пожалуйста".

В школе плохо учились?

— Учился по-разному. Когда-то был и отличником. В музыкальной школе меня часто использовали в качестве мальчика для ответственных концертов. Играл хорошо. Ну так, как может играть пятиклассник.

Как складываются ваши отношения с тусовкой?

— Я человек не тусовочный. У меня вообще очень мало знакомых, а среди музыкантов и того меньше. Из академической компании никого не знаю, поскольку в Консерватории не учился. К джазу имею сомнительное отношение, поэтому джазменов тоже почти не знаю. Знаком с Тарасовым, Волковым, Гайворонским - раз в полгода мы с ними встречаемся на концертах. Как ни странно, знаю пару персонажей из роковой среды - Александра Ф. Скляра и "Tequillajazzz". Имею представление о технопублике - мы делали совместный компакт-диск с ди-джеем Кубиковым. Но вообще предпочитаю уединение.

Художнику для того, чтобы творить, нужно уединение или, наоборот, постоянный контакт с другими людьми?

— Это вопрос индивидуальный. Бывают люди, которым нужно общаться с окружающими, чтобы вбирать в себя то, что они потом переварят и снова отдадут. Но я к ним не отношусь. Люблю одиночество. Недавно я выбрался в какой-то клуб и через пару часов подумал, что потерян целый вечер. Особых сложностей с общением не испытываю, но контактным человеком меня назвать нельзя. Мне легче общаться с человеком один на один, нормально воспринимаю общество двух-трех людей, но большие компании - это не для меня.

Значит, душой компании вас назвать нельзя?

— Ну, это смотря сколько выпить.

Вы любите анекдоты?

— Зависит от рассказчика. Я знаю только одного человека, умеющего рассказывать анекдоты - это Лев Рубинштейн. Вот у него талант. А я не специалист по анекдотам, я почему-то их тут же забываю напрочь. Помню два-три, которые рассказали мне еще в школе, а все остальное вылетает из головы.

Что вы делаете в свободное время, если оно есть?

— Я домосед. Свободного времени у меня полно, и провожу я его дома, лежа на диване.

Собаку завести не пробовали?

— У меня за всю жизнь было две собаки. Обе дворняжки. Обе сдохли. Вот такая печальная история.

Чем же вы занимаетесь?

— Лежу на диване. Время от времени смотрю телевизор.

Себя часто видите на экране?

— Нет. Мне почему-то не везет. Когда меня показывают, я всегда по каким-то причинам не могу посмотреть. Друзья мне записывают, но посмотреть пленку опять-таки лень. Книжки читаю редко. Люблю короткие рассказы, они быстрее проглатываются. А все остальное читать лень. Я вообще очень ленивый человек. К тому же, "сова". Мне всегда трудно было вставать в школу, но я себя заставлял. Лежать на диване действительно люблю. В голове всегда крутится много музыки, но я ленюсь ее записать, и поэтому 90% улетает. Бывает очень жаль. Но я начал с этим бороться. Заставляю себя к каждому концерту писать новую вещь. В результате к двум последним выступлениям написал три композиции. Впрочем, это долго не продлится. Порок в итоге возьмет свое.

У вас много пороков, вредных привычек?

— Кроме лени, нет. Курить так и не научился. Не получается. Пью не часто. Вообще, к допингам стараюсь не прибегать.

Вы занимаетесь своим имиджем?

— Имидж... нет, мне конечно, важно, чтобы на одежде не было пятен и грязи, но ничего более. Есть несколько предметов гардероба, которые я обычно надеваю на концерты, но специально свой внешний вид не продумываю. Вот бриться и стричься все время забываю.

Говорят, что профессионалам очень трудно получить настоящее удовольствие от прослушивания музыки, поскольку они часто стремятся "поверить алгеброй гармонию". Это относится к вам?

— Я уже не могу избавиться от профессионального подхода к музыке, но это обычно не мешает мне наслаждаться ей.

Всем интересно заглянуть в будущее. Вы можете предположить, какой будет музыка 21 века и третьего тысячелетия?

— А мне неинтересно. Ведь, в конечном счете ничего не изменится. Это чисто условный рубеж, и вряд ли он повлечет за собой какие-то резкие, кардинальные изменения. Ну наступит новый год, ну поменяются циферки, но ничего особенного. А какой будет музыка будущего, я не знаю. Я думаю, что моя музыка современна, а будет ли она актуальна в третьем тысячелетии - одному Богу известно.

Беседовала Елена Петрова.

 

==========================================================

 

Алексей Айги - музыка к фильму "Гибель империи"

Логично, что серьезное кино иллюстрирует серьезная музыка - без вычурности, строгая, суровая. Именно такими качествами обладает саундтрек к фильму 'Гибель империи', написанный композитором и лидером группы '4:33' Алексеем Айги. Минимумом средств достигается максимальный накал эмоций.

Тут нашло применение умение Алексея Айги строить пространные музыкальные композиции на одной интонации. Но минималистичность музыкального материала не приводит к излишней простоте, поскольку компенсируется динамикой, создаваемой за счет многообразия тембров, которые в оркестровой ткани складываются в причудливые узоры.

Как и положено построенному по классическим законам произведению, первоначальная тема Пролога возвращается в Эпилоге и дает настрой всему произведению. Господство мрачных минорных тональностей в саундтреке создает ощущение тоски и безысходности. Страх чего-то неведомого проходит через все номера и выливается в безотчетный ужас в треках 'Война объявлена', 'Угроза'. Оркестровка, близкая Шостаковичу, с ведущей ролью медных духовых в динамичных частях ('Гибель империи') и проникновенной мелодией на фоне призрачного дивизии струнных в медленных ('Приближение') сочетается у Айги с характерной для него четкостью оркестрового письма ('Сны').

Фильм 'Гибель империи' - история появления и становления российской контрразведки, действующей в тяжелый исторический период, когда Россию сотрясали Первая мировая война, а затем Великая Октябрьская социалистическая революция. Но даже без видеоряда догадаться, что сопровождают те или иные номера, не сложно. 'Петербургская ночь' - романс. Батальная картина - '1918'. Хроника военного времени - 'Альпы'. В записи саундтрека принимал участие Российский Государственный симфонический оркестр кинематографии п/у Сергея Скрипки, чей высокий уровень исполнительского мастерства проявился во всей полноте.

В качестве бонуса на пластинку вошла песня в исполнении группы 'Любэ' под названием 'Сестра' - музыку к ней написал Игорь Матвиенко, а стихи принадлежат неизвестному автору времен Первой мировой войны. Песня была записана специально для сериала 'Гибель империи' и, несмотря на то, что она далека от академического симфонизма остальных номеров саундтрека, рядом с музыкой Айги слушается на удивление органично. Особенно впечатляет клип на песню 'Сестра', смонтированный из кадров фильма. Он позволяет получить достаточно хорошее представление о картине.

Несколько слов хочется сказать об обложке CD. Она выполнена в виде конверта из желтой обгоревшей бумаги, с почтовой маркой, на которой изображена летящая бомба и сургучной печатью с надписью 'Гибель империи'. Символично.

Наталья Светлакова, Intermedia
Real Records. Релиз диска состоялся в мае.

==========================================================